"Зачем нам покупать автомобильное кресло для ребенка? - спросил муж у Алины Фаркаш. - Разве ты собираешься куда-то ездить до тех пор, пока нашему маленькому не исполнится три года?..” Алинина мама и все ее подружки горячо его поддержали: путь настоящей матери – песочница, качели, поликлиника с соплями и детский магазин с кашками-малашками. Дескать, материнство – тяжелый крест, и будь добра отказаться от всяких глупостей. К этому она и готовилась! Но жизнь оказалась куда интереснее. О чем Алина и решила написать.

Когда моему сыну по прозвищу Пух исполнился месяц, муж и отец от нас ушел. Я сидела в оглушительной пустоте и заполняла ее своими рыданиями. Мой теплый комочек делал все от него зависящее, чтобы облегчить мне жизнь: он хорошо ел, много спал и совсем не плакал. Мои родители привозили продукты и памперсы, чтобы ничто меня не отвлекало от воспитания ребенка.

Как мы удивились

Однажды количество слез в моем организме превысило критический максимум, и я выплеснула их в одном из мамских форумов, где рассказала про мужа, про маленького Пуха, про то, как мне одиноко и страшно. Меня стали жалеть всем форумом. "Это совсем-совсем не дело! - внезапно отозвалась незнакомая мне Марина. - Мы сейчас с дочкой приедем к вам в гости и будем вас гулять и веселить!” Я дала свой адрес, собрала сына и вышла встречать Марину с ее Машей. Это был взрыв сознания! Марина приехала на умопомрачительной красной спортивной машине. На заднем сиденье лежала легкая красная коляска в тон. У Марины были черные кудри, синие глаза и брюки на бедрах, открывающие плоский загорелый живот. Когда она достала из машины что-то типа спортивной сумки (конечно же, красной), положила туда свою Машу, повесила сумку на плечо и весело спросила меня, куда я хочу пойти, я, кажется, умерла и снова возродилась.

Вдвоем мы разобрали мою 18-килограммовую коляску, уложили Пуха в люльке в машину и поехали в кафе. Я выглядела ужасно: в старых джинсах и беременном свитере – больше на меня ничего не налезало. Я давно не выщипывала брови и совсем забыла о косметике. Но когда мы заходили в маленькое районное кафе – божественная Марина с дочкой через плечо и я с тяжеленной люлькой и Пухом в ней, – я была почти счастлива. Месяц полного затворничества, когда я видела только мужа и почти не выходила из дома, – и вдруг я снова пью в кафе зеленый чай, закусываю тирамису и болтаю о пустяках.

Официанты крутились вокруг нас, расплываясь в улыбках при виде спящих кулечков, каждые пять минут спрашивали, не холодно ли нам, не жарко ли, не душно. Мужчина за соседним столиком достал было пачку сигарет, потом посмотрел на нас, вздохнул и убрал ее.

Внезапно Маша проснулась и начала призывно чмокать губами – она явно хотела есть. Маринка улыбнулась дочке и, отодвинув краешек своего и так глубокого декольте, приложила ее к груди. Другой рукой она достала из рюкзака смешной клетчатый платок и намотала его себе на шею, закрыв и сосущую Машу, и свою грудь от посторонних взглядов. Она кормила ребенка грудью прямо на людях и, кажется, прекрасно себя чувствовала! И никто не осудил и не испугался. А Маша выглядела абсолютно счастливым ребенком.

Как мы освободили мне руки

Всю ночь я не могла заснуть, обдумывая открывающиеся перспективы. После рассвета я стала считать часы до открытия магазинов. В девять, схватив Пуха в охапку, вылетела из дому. Доехала до первого же торгового центра и с удивленно глазеющим по сторонам сыном в руках понеслась на поиски заветной вещи. Она нашлась в первом же детском магазине – сумка-переноска для малышей. Такая же, как у Марины, только еще красивее, нежно-голубая. Из магазина я вышла уже с заснувшим в сумке Пухом. В принципе, я собиралась купить там только это… Но у меня впервые за месяц были свободны руки… А вокруг было много красивых людей… И в бельевом магазине, кажется, были максимальные скидки. Я зашла ровно на секундочку – посмотреть. И не удержалась. С самого начала беременности на мой новый пятый размер груди налезали только специальные хлопковые монстры сложной конструкции, покупаемые в специальных магазинах. А тут вырезы, кружева, тонкие лямочки! Я потеряла голову и, поставив сумку с Пухом на пуфик в примерочной, начала выбирать себе бюстгальтеры.

В середине процесса он проснулся и захотел есть. Я покормила его на этом же пуфике, поменяла подгузник и попыталась засунуть использованный в свою сумочку. "Давайте я выброшу”, - улыбнулась Пуху продавщица с огненными волосами. "Ыыы!” - сказал ребенок, питающий слабость ко всему красному. Ближайший час я как сумасшедшая мерила лифчики и маечки, а довольный Пух сидел на руках у продавщицы, требовательным "ыыы” заставляя ее снова и снова махать перед ним ее красной прической.

Из магазина мы вышли страшно довольные: я – двумя открытыми кружевными лифчиками пятого размера, а Пух – близким общением с красивой тетей.

В тот же день я заехала к подруге и забрала у нее автокресло ее выросшего сына, которое она давно мне предлагала. Теперь мы с Пухом могли вместе отправиться хоть на край света.

Как мы ходили по магазинам

Весь следующий день мы с Пухом ходили по магазинам и покупали мне вещи, в которых не стыдно выйти на улицу, ведь весь мой предыдущий гардероб был мне мал. Задача предстояла непростая: вещь должна была отличаться красотой, не обтягивать живот и иметь большой вырез для удобства кормления. Такие нашлись только в дорогих магазинах, куда я раньше никогда не заходила. Это была такая самая настоящая магазинная истерика. Мы с сыном заходили в магазин, и вокруг нас тут же собирались продавщицы, готовые развлекать маленького, пока я переодеваюсь. Мне притаскивали горы одежды, внимательно подбирали аксессуары и уверяли, что мой XL – это очень-очень сексуально. Я никогда не сталкивалась с таким количеством тепла и заботы. Когда я кормила Пуха в примерочной одного дорогого бутика, три молоденькие девочки-консультанта стояли на страже за занавеской и гордо говорили всем покупателям: "Вы не шумите, пожалуйста, там у нас обед!”

Я купила три разноцветные туники и разные браслеты, повязки на волосы, цепи на шею… Переоделась прямо в магазине, затолкала свои необъятные брюки и свитер в пакет и оставила их в первой же урне. А ведь я их не снимала почти десять месяцев. Теперь у самого лучшего на свете Пуха будет хоть и бедовая, зато самая красивая на свете мама! В результате я потратила все деньги. Прямо из магазина я позвонила своему редактору и сказала, что снова готова писать; попросила, чтобы мне дали как можно больше заданий, загрузили бы по полной программе! И составила большой список тем, первой из которых стояла "Социальная жизнь с младенцем”.

Как мы ходили на свидание

Я дала объявление на сайт знакомств, в котором сразу рассказала про Пуха и про то, что не оставляю его одного. Откликнулась сразу куча народа. Тех, кто говорил: "Давай встретимся, но неужели ты не можешь на один вечер оставить его с мамой?”, я отправляла в игнор. Тех, кто меня жалел, – просвещала: обычный младенец не кричит сутками напролет. Более того, накормленный, развлеченный ребенок, у которого ничего не болит, вообще не кричит. Ребенок – это не ущербное, болезненное существо, боящееся всего на свете. Это самый настоящий, адекватный человек, просто очень маленький. И вести себя он будет адекватно, если его не заставлять делать то, что ему не хочется. А стиральная машина, подгузники и грудное вскармливание – величайшие изобретения человечества. Сейчас я добавила бы, что за 6 месяцев нашего совместного с Пухом существования он по-настоящему плакал только тогда, когда мы после длинного съемочного дня попали в трехчасовую пробку. Но там и я была готова заплакать.

Когда я была беременна, то готовилась к бессонным ночам и трудовому подвигу. А оказалось, что если ребенок спит с тобой на одной кровати, то кормить можно и во сне. Специальную физкультуру малышу способны заменить веселые совместные игры. А мыть детскую попу гораздо удобнее специальными влажными салфетками, а не кипяченой водой с марганцовкой, которую советуют старые книги. А если наматывать с коляской круги по району, то твоя собственная попа, вероятнее всего, примет привлекательнейшие очертания. А пять раз в день поменять подгузник – это на трудовой подвиг как-то не тянет. Вот примерно так я говорила интернетовским юношам, которые начинали сочувствовать моей нелегкой жизни матери. Юноши млели и задавали мне миллион вопросов. Вскоре образовалось и свидание. Его зовут Максим, ему тридцать, у него сеть салонов сотовой связи, хорошая фотография и красивый тембр голоса. По телефону я еще раз на всякий случай предупреждаю: "Я не оставляю Пуха одного, на свидание мы придем вместе!” Он веселеет: "Ты об этом уже писала в анкете, тебе раньше попадались очень непонятливые мужчины?” Договариваемся встретиться в чайной – там не курят.

Я прихожу заранее, снимаю обувь, сажусь по-турецки в подушки. Пух, приодетый к свиданию, начинает волноваться в незнакомом месте. В моей тунике из трех веревочек покормить его – плевое дело. Мы успеваем закончить как раз в тот момент, когда к дверям чайной подъезжает "Хаммер”, из него выходит Максим, и я внезапно робею. Он как Бондарчук, только еще лучше. Красивый, лысый, в оранжевой рубашке и с забавными перстнями на каждом пальце. Он ухожен и мужественен просто до умопомрачения. Пух внимательно наблюдает за его поблескивающими руками. Максим влетает в наш уголок и, широко улыбаясь, плюхается на подушки. Я начинаю с излишним усердием прихлебывать зеленый чай – я и раньше смущалась таких роскошных персонажей, а после года сидения на мамском сайте и вовсе не представляю, о чем с ним говорить. "Ты кормишь по режиму или по требованию? Молоко хорошо идет, хватает?” - интересуется вдруг Максим. Я давлюсь собственным чаем и краснею буквально вся. Через пятнадцать минут мы увлеченно обсуждаем преимущества грудного вскармливания по требованию и коллекцию старинных автомобилей. Пух играет журавликом, сделанным Максимом из салфетки. Расстаемся мы абсолютными друзьями.

Следующие свидания я уже уверенно назначала или в чайной, или в некурящих кофейнях. Однажды меня пригласили в чудесное детское кафе с не по-детски вкусным меню, и этим открытием я тут же поделилась со всеми знакомыми мамами. Мужчину всей своей жизни я еще не встретила, но вместо ежевечерних рыданий о загубленной жизни я пока хожу на свидания, а это очень-очень неплохая альтернатива.

Как нас чуть не обидели

На дверях самого лучшего салона красоты в нашем районе висит объявление: "Вход с детьми и собаками запрещен”. Я настолько привыкла, что перед нами с Пухом открываются все двери (вечно зарезервированные столики в кафе оказываются свободными, тетенька из жэка прощает отсутствие какой-то неважной бумажки, на парковке у работы оказывается свободное место прямо около подъезда), что, прочитав во время прогулки с коляской это объявление, внезапно понимаю, что мне просто-таки необходимо подстричься. "Что это, ребееенок? - тянет фифа-администратор и смотрит на меня так, будто у меня в руках не красивый маленький Пух, а только что искупавшийся в луже поросенок. - Но он же будет визжаааать… и кричаааать…” В этот момент я явственно понимаю, что больше всего на свете мне хочется сделать что-нибудь такое, чтобы закричала и завизжала именно эта администратор. Мило улыбнувшись, так, чтобы показались ямочки на щеках, я отвечаю с максимальной нежностью: "Пожалуйста, занесите в салон нашу коляску… У вас нет пандусов на ступеньках… Как же так?” Ее передергивает, но она отправляется за коляской. Стригут меня там, кстати, просто прекрасно, поэтому я ухожу, оставив хорошие чаевые и пообещав обязательно вернуться. Пух весело гулит с мастерами. Это был единственный случай, когда нам кто-то не обрадовался.

Как мы занимаемся делами

Когда Пух вырос из своей лежачей сумки-переноски, я купила ей на смену слинг-шарф. Это такой пятиметровый кусок ткани, который нужно обернуть вокруг себя и посадить туда ребенка – так носили младенцев еще древние женщины. Несколько раз я брала интервью в то время, когда Пух, прикрывшись слингом, обедал. В слинге мы ездим за покупками, в паспортный стол, в музей, на встречу выпускников и на день рождения шефа. Единственное, куда я не надеваю слинг, – это свидания. Просто потому, что мне не хочется, чтобы он закрывал мои новые туники.

Чего я не делаю:

Я не хожу на цыпочках, когда мой сын спит, поэтому Пух умеет засыпать при любом
уровне шума.
Я не глажу его пеленки, простынки и полотенца. Я не делаю этого и со своим бельем. Врачи давно доказали, что утюг сплющивает волокна ткани и она дышит гораздо хуже.
Я ни разу в жизни его не укачивала. Не вижу смысла в том, чтобы заставлять спать не желающего спать человека.
Я не заставляю его есть то, что он не хочет, и когда он не хочет, поэтому у него всегда прекрасный аппетит.
Я не ограничиваю свою профессиональную жизнь. И даже приходила с Пухом на планерку в Cosmo. Все были в восторге, в том числе и Пух!
Я не боюсь, что люди "сглазят” моего мальчика, потому что не суеверна и доверяю людям.
Я не встречаюсь с мужчинами, которые считают, что маленький ребенок – это просто ужас какой-то и крест на личной жизни.

Что я делаю:

Много ношу Пуха на себе. Это, кстати, способствует быстрейшему развитию и становлению нервной системы малыша.
Беру его везде и всегда. Пух слушает взрослые разговоры и очень к месту говорит свое "гы!”. Детям полезно слушать человеческую речь, а мой ребенок не боится общества.
Я кормлю грудью по требованию. На этом настаивают все врачи мира. А я и рада – для такой раздолбайки, как я, само слово "режим” невыносимо.
Дома я довольно много работаю, поэтому Пух очень рано научился ползать и играть с развивающими игрушками, которыми нас задарили поклонники Пуха, – ведь зачастуюу меня просто нет времени его развлекать каким-то специальным образом.
Я уважаю Пуховы желания. И взамен получаю доброжелательного, спокойного, умного мальчика, который каждый день делает меня все более счастливой.